Исчезающий стиль жизни художников.

       Сносят старинный купеческий дом. Один из первых с кирпичным цоколем в городе.

        В этом доме с рождения живёт один из моих друзей-художников «Прораб». Вернее, сейчас уже не живёт, но остатки былой мастерской, остались. 

   Да-да, так мы его всегда и звали — Прораб. За то, что всегда на него можно положиться. Мы все друзья-художники ( хотя и не художники совсем) проверены не только временем, но и походами на байдарках. Мы не знаем ни возраста друг друга, ни фамилий, но мы знаем, что можем расчитывать на каждого. 

      Жизнь круто изменилась, теперь видимся редко. И вот на призыв Прораба : 

« Меня сносят, приходите, разбирайте добро!!!» - почти никто не откликнулся. 

     Прораб скрупулезно, с присущей ему дотошностью, раскладывал инструменты по разным коробочкам, коробочки — по полочкам. Винтики, гайки, шурупы, проволочки, хомутики, кружочки, кубики из любого материала, набойки, инструмент ….- всё можно было найти в потайных ходах купеческого дома. Но никто не хочет захламлять свою квартиру таким старьем, поэтому — Прораб один, медленно перебирает всё с грустной улыбкой.

     Я живу рядом. В выходной - пришла. Зашла и... окаменела. Прораб говорит с досадой: 

« Что встала, выбирай, что надо, я промою всю Устюжанинскую керамику, что нравится - уноси.» 

   А я и слова сказать не могу. В горле — ком. Через неделю от дома ничего не останется. А сколько здесь было смеха и слез! 

Посиделки ночные до утра. 

Песни под гитару, стихи, вино, игры, споры и мирные беседы о литературе, философские разговоры... ! Но каждый раз вспоминали все наши походы на байдарках . С этих разговоров все начиналось и ими всё заканчивалось!

   

      Дом сносят и с ним уходит целая эпоха.

       Сколько японских ( даосских) божков процветания, счастья, здоровья.. ещё хранится на полках! И всем им путь - в мусорные баки  , что рядом.

Тут и Хотей, и Дунфан Шо, Фукурокудзю и Аматерасу, Дзаошень и Цинь Гао Кинко....  Всех помню наизусть.

 А многих наших друзей уже нет среди нас. Сейчас не будет  и этого дома. 

Весной устраивали субботники, перекапывали землю, садили цветы. 
    Веранду спонтанно украшали обломками керамики, варили на улице уху и жарили пойманную рыбу.

Я забрала на свой чердак ковровые дорожки. И… Устюжанинскую керамику. Когда-нибудь, его, Усюжанина, дети и внуки опомнятся, будут искать всё, что осталось от их предка. Но и я свой дом / квартиру с чердаком-музеем выставила на продажу. Куда мне все это! так, наверное, и останется на чердаке будущим жителям.

 

Есть и кованые изделия Кузнеца Миши. Так и зовем: Миша-Кузнец. Прораб, Малина, Шарик, Моша, Шарапов ( нет, это не фамилия)…..! 

  

    Много людей видела за границей — всю жизнь живут в съемных квартирах. Сегодня - здесь, завтра — там. Легко собраться и переехать. Хорошо! Никакого груза прошлого. 

    Знакомый швед говорил: « Я переехал, но на весну опять сменю место...» 

    Француз — не любит вещи: «Они захламляют жизнь». Две тарелки, вилка, ложка. Что-то понадобилось — купил, надобность прошла — выбросил. Кофту износил — выбросил, купил новую. Всего одна кофта. Зачем две — лишние вещи. Именно такой подход, не утрирую. 
   Подарки ему невозможно купить. Остаются только съедобности — конфеты. Хорошо, что во Францию можно провозить продукты!

        После маминого инсульта, предчувствуя, что скоро предстоит разбирать архаизмы 19-20 века, тоже начался синдром страха вещей. Я уже и детям говорю:  "Мне ничего не надо. После меня — куда всё денете...!"

      Может, и у нас многие люди так ( без архивных сундуков) живут — не знаю. В моей семье — слишком большая родословная, слишком объемистый груз предков. Старинные вещи, старинные альбомы с фотографиями, мемуары, подборки вырезок, чемоданчик денег, старинные ноты и ноты, переписанные от руки пером, и пр. и пр….. 

       Человек уходит — сердце сжимается. Дом уходит — исчезает часть жизни, связанная с этим местом. Нигде уже не воссоздать ту ауру посиделок с трескучей печкой и толкотней друзей в жарких комнатушках....

   И вот давно мучил меня вопрос. Умер папа ( это был ещё 1996 год), приехала лишь через 6 месяцев, чтобы разобрать вещи и продать квартиру. Он мечтал выйти на пенсию и продолжать любимое дело дома. Столько было заготовок у него — столько , извините, «хлама», книг, чертежей, чертежей….схем, зарисовок, набросков.... Но, среди всего этого нашла его личные записи-дневники. Вот уж от кого не ожидала такой сентиментальности, так это от него.

      Вопрос — можно ли мне было прочитать его личные дневники? Насколько это этично? Особой близости у нас не было. Но переписывались постоянно, хотя и редко. Я жила и воспитывалась не с ним, не с родителями, так уж получилось.